Наша Маша. Книга для родителей. Л.Пантелеев

См. Начало, Оглавление

4 ГОДА 2 МЕСЯЦА

Вчера вечером читал ей "Золушку". Слушает не очень внимательно: отвлекают картинки – нарядные, почти слащавые красавицы и красавцы. Долго после этого не могла уснуть. Лежала, вертелась, ждала и звала мать. А когда Элико легла рядом, – тоже не сразу заснула... Лежит, бормочет что-то. А на часах уже половина первого.

– Спи, пожалуйста, Маша!

– Что такое? Что ты там бормочешь?

– Да, есть такие мальчики. Были. Ну и что?

– Нет, ничего, я просто хотела тебя проверить: ты знаешь или нет?

Была у меня переводчица из Праги – Ева Долейшова, молодая женщина, мать семилетнего мальчика Иванека. Машка вернулась с прогулки в четвертом часу. С некоторым удивлением прислушивалась она к незнакомому акценту гостьи. То, что вокруг нее не совсем правильно говорят по-русски, к этому она уже привыкла. Но тут язык ломали как-то по-особенному. Чтобы понять некоторые вопросы, ей приходилось морщить носик. Больше всего она удивилась, когда гостья, прощаясь и протягивая ей руку, сказала:

– До свиданья, – ответила все-таки Машка.

Ездили в Пушкин – показывать бабушке дворцы и парки. В Пушкине нас встретила зима. Уже глубокий снег. И чистый морозный воздух. День какой-то чеканно золотой. В садах и парках лежит снег, а многие деревья еще зеленые. И – солнце. И какой-то особенный блеск шпилей и куполов. Когда входили во дворец, Машка спросила:

Обратно шли мимо лицея, мимо памятника Пушкину, мимо китаевской дачи. Машка уже устала, ни о чем слушать не хотела, только на беготню и на игру в снежки ее хватало.

Вчера подарил ей коробку с буквами (которые сам когда-то вырезал из черной и темно-зеленой бумаги). Сегодня, не успела отзавтракать, как уже коробка на столе, буквы рассыпаны по клеенке ("Ой, папа, папа, я нечаянно молоко пролила и буквы запачкала!" – "Ничего, доча"). Складывает с моей помощью слова: "Маша", "мама", "слон", "юбка"... Теперь не остановишь ее.

Вчера за обедом у тети Ляли кто-то пересказал фельетон, слышанный по радио, – о том, как приезжий человек слышит в магазине:

– Дайте, пожалуйста, хороший лимон. Мне для больного.

И другой – для больного. И третий... И приезжий думает: "Наверно, в Ленинграде эпидемия". Мама сказала:

Машку что-то осенило. Глазенки блеснули.

– Да. Мама галявит: "Дайте для моей дочки". А я галавлю: "А я его все равно есть не буду. Я виноград не люблю".

Мама уверяет, что ничего подобного не было, что этот анекдот Машка тут же за столом сочинила.

После прогулки вчера заходили в гастроном. Я купил несколько палочек леденцов. Машка никак не может запомнить это простое русское слово. После ужина прибегает:

– Какие близнецы?!

– Что обещал?

– Какие-то близнецы.

Уже увлеклась, уже не оттащить ее, не отвадить от чтения, письма, книги, бумаги, карандашей. Папина дочка! Вспоминаю трепет, какой охватывал меня при одном виде, при одном запахе карандаша! Нет, форсировать не хочу, но и запрещать, противоборствовать не могу, не считаю себя вправе. А первое, что она делает утром, после завтрака, – это хватает свою коробочку с буквами и начинает раскладывать буквы, составлять слова... Правда, слов получается еще не так много. Но даже МЗБОРГВ какой-нибудь ее радует. Все-таки сама составила! Третьего дня выпросила у меня конверт.

Сегодня смотрю – конверт весь исчиркан. Это она "пишет". Как-то еще не может понять, сообразить, что письменное и печатное – это одно и то же, то есть составляется из тех же букв и из тех же слов.

Семь градусов мороза. Настоящее зимнее утро. Пасмурно, падает снежок. Машка отправилась с бабушкой на прогулку. Папа на днях уезжает в Комарово и уже грустит.

Обещал Машке показать "кино", но был в Союзе писателей на собрании, вернулся усталый. Весь вечер Машка ходила и канючила:

Долго торговались, сколько фильмов показать и какие. Папа рассчитывал показать два. Машка отгибала четыре пальца и говорила:

30.10.60.

Принесла красивую игрушечную собаку – подарок Екатерины Ивановны Шварц. Спрашиваю:

– Ее зовут Жулька. Вот у нее наперсток. Красивый?

Спохватилась:

1.11.60.

Вечером ходили на прогулку. Дошли до петровского домика. Машке очень понравилось, когда я сказал, что в домике еще домик – как маленькая матрешка в большой матрешке. На обратном пути показал ей каланчу, рассказал про пожарных. Через пять минут встретили пожарную красную машину, возвращавшуюся домой. А позже, уже дома, Маша рассказывала мне что-то, импровизировала – и говорит:

По-видимому, этим глаголом она хотела обозначить тот какофонический шум, который производят пожарные машины, когда летят на пожар.

После обеда бегает по всем комнатам:

Вчера прибегает на кухню, тети Минзамал там нет, она в ванной. У закрытой двери:

– Барахло стираю.

3.11.60.

Пишет мама

10.11.60.

Уже неделя, как уехал наш папа. Маша через день получает от него письма. В письмах, между прочим, папа посылает ей упражнения по русскому языку. Каждый день мы занимаемся с нею минут по двадцать-тридцать. Сегодня во время занятий вошла бабушка:

– Нет, милая бабушка, не достаточно. Мы занимаемся всего пятнадцать минут.

Мама немножко рассердилась, но потом поняла, чем была огорчена бабушка. Мама не педагог, ей не хватает терпения и выдержки. Она не заметила, как во время урока назвала Машу тупицей. Каюсь, виновата, больше никогда этого не случится.

Занимаемся с ней каждый день по полчаса. Но она и сама при каждом удобном случае "читает" или складывает слова. Впрочем, я напрасно взяла в кавычки слово читает. Она свободно читает вторую папину книгу, под названием "Девочки". Там, в этой крохотной книжечке, папа нарисовал разных девочек и каждой дал имя. Маша читает и подряд и вразбивку. Конечно, тут играет роль зрительная память. Видит рисунок и говорит: "Вера, Оля, Наташа". Но я попробовала – написала на отдельном листочке: "Наташа, Маня, Оля". Не сразу, но прочла. Папа это хорошо придумал, заниматься ей интересно. Не только не приходится принуждать – сама просит:

"Давай, мама, сложим слова!"

Очень ей нравится книжка "Приключения Пифа". Всегда слушает с удовольствием, смеется. Читала ей еще "Человека рассеянного". После этого целый вечер ни к селу ни к городу, к месту и не к месту говорила "вот уже вторые сутки": "Вот уже вторые сутки я не сплю". "Вот уже вторые сутки я сижу на горшке".

Забыла записать: от нас ушла тетя Минзамал. Никто, кроме Маши, ее не жалеет, не оплакивает. А ведь Минзамал не очень хорошо, сухо, даже недоброжелательно относилась к Машке. А Маша – чистая душа – не замечала этого и привязалась к этой сердитой, сварливой, временами грубой женщине. Папа уверяет, что Минзамал человек не только очень хороший, но даже героический. Ведь она работала у нас, чтобы помочь детям (Аллочке и Вене), у которых когда-то служила в няньках. Все до копеечки туда относила. А там на нее и сейчас смотрят как на няньку и даже в выходные дни, когда она приходит к ним отдохнуть, заставляют работать. И все это она безропотно переносит - только бы позволили ей общаться с ее ненаглядным Венечкой.

Папа прислал Маше в коробке из-под мармелада 4 ракушки, 7 конфетин и маленькую бутылочку с понарошными витаминами для кукол. И – самое интересное – крохотную самодельную книжечку "Мальчики". К моему удивлению, больше половины имен этих мальчиков Маша прочла самостоятельно и очень свободно. Мне кажется, она читает первую букву и догадывается, как зовут мальчика. Потому что, когда я отдельно написала слог НЯ и слог ВА, она молчала, а ВАНЯ прочла бегло. Сержусь, когда она не может прочесть что-нибудь, хотя сердиться не следует: ей четыре года, успеет еще, научится. И папа нам сколько раз говорил и писал: не надо форсировать. А сам все-таки форсирует: что ни день, приходят от него по почте все новые и новые уроки.

Играла с бабушкой в "Снегурочку". Играла с азартом, повторила всю сказку пять раз.

17.11.60.

Я крепко спала, когда – в шестом часу утра – она перелезла через стенку своей кровати и ворвалась ко мне на тахту с таким шумом и криком, что я сразу проснулась и у меня даже сердце забилось.

– Никаких снов, Маша! Что это такое? Еще рано. Сейчас же ложись и спи!

– Я тебе сказала, что еще рано! Ты мало спала, поспи еще немного.

– А ты не лежи, а спи.

А сама вовсю зевает. Лежит и хнычет.

– Хорошо, Маша. Больше ты ко мне по утрам не приходи. Я не люблю детей, которые так себя ведут.

– Ты сама знаешь – как. Хорошие девочки, когда просыпаются и видят, что дома кто-нибудь спит, ходят на цыпочках и говорят шепотом. Если они уже выспались, они встают и одеваются тихо. Они понимают, что мама за день устает и надо дать ей покой.

– Хорошо, мама, теперь я буду тихо лежать.

Через полминуты слышу:

Я закрыла глаза, думала, она успокоится и уснет. Лежит тихо, не разговаривает. Но поминутно привстает и заботливо укрывает меня одеялом. При этом шепотом говорит:

Еще через полминуты:

И в самом деле – минута полной тишины. Потом опять слышу ее шепот:

– Мама, ты вчера устала, да? Ты лежи сегодня, хорошо? Я кормить тебя буду в кроватке.

– Мамочка, ты спишь? Может быть, ты сон какой-нибудь видишь? Может быть, меня во сне видишь? Или моих кукол? Или хулигана Андрюшу? Ай, мама, как мне скучно, когда ты спишь!

– Ты, мамочка, спи, а я почитаю. Хорошо, что я читать умею.

– Гм. Что такое? Ничего не понимаю, что написано. Ни одной буквы не видно. Даже твердого знака не видно.

Кладет журнал на место. Некоторое время тихо. Потом вдруг лихорадочный шепот, как-будто фонтан забил:

Это из тех игрушечных книжек, которые сделал и прислал папа.

Ничего не поделаешь, пришлось чуть свет подниматься и делать с Машкой гимнастику.

Искали зимнее пальто. Выходим из универмага, мне Маша говорит:

Пишет папа

Сегодня утром была с мамой в Зоологическом саду. Видела маленьких бегемотиков, кенгуру, зебру, обезьянок. Про обезьянок рассказывали мне и Маша и Элико... Там в одной клетке сидели папа, мама и маленький детеныш. Служительница принесла яйца. Кинула одно яйцо, его схватил отец, очистил, раскрошил, но есть не стал. Кинули второе яйцо, и это тоже захватил эгоист отец. Тогда служительница железным шестом загнала самца в угол и протянула третье яйцо матери. Та взяла, очистила яйцо и стала кормить ребенка. Машка с умилением наблюдала эту сцену, а когда отец не дал обезьянышу поесть, удивилась и огорчилась:

Вечером показывал "кино". В роли диктора (то есть чтеца надписей) выступала мама, только "Снегурочку" прочел отец. Читал он не повышая голоса, но, соответственно печальному сюжету, с чуть заметным надрывом. Машка это чувствовала. Я видел, как она вертелась на своем маленьком стульчике, восседая в "правительственной ложе". Наконец она не выдержала, оглянулась и говорит:

А когда сказка кончилась, Снегурочка превратилась в облачко и улетела, растворилась в голубом летнем небе, Маша сказала:

x x x

Была у меня. Читали, складывали слова из квадратиков-букв и слогов. Делает это с увлечением. Если взялись учить, надо делать это наилучшим образом, чтобы учиться было "весело, приятно и победительно" (Житков). После ужина рассматривали картинки. Попалась ей на глаза "Казнь императора Максимилиана". Спросила: что это? Сказал, что этих людей убивают.

– Да.

Побежала к письменному столу, где в груде писем нашла запомнившийся ей конверт с изображением охотника, стреляющего в летящих птиц. Почти с гневом:

И так она была хороша в этом гневе, так вся кипела и пылала, что не выдержал, обнял и расцеловал ее.

Перед сном, уже облаченная в ночную рубашку, бесилась, прыгала, хохотала. Чтобы привести ее в чувство, я выключил в столовой свет и крикнул:

Все замолчали. Только бабушка, не понявшая моего маневра, в темноте громко пошутила:

Через минуту я включил электричество. Машка испуганно и растерянно смотрит на меня:

– Да. Пролетела.

Сейчас 12 часов 50 минут пополуночи.

20.11.60.

Где-то в Песочной, кажется, в вагон вошел совсем молоденький черноглазый дядя с черными усиками. Он сел поблизости, ничего не говорил, только не отрывал глаз от Маши. А когда мы выходили из вагона, взял Машу за руку, помог ей сойти со ступеньки и спросил ее по-грузински:

– Генацвалос бебия, – не задумываясь ответила Маша. Эти единственные два слова, которые она знает по-грузински, означают: "милая моя бабушка". Но молодой человек очень обрадовался, услышав родную речь...

Маша вела себя сегодня очень плохо, грубила бабушке, замахнулась на нее рукой, не хотела после прогулки раздеваться, а когда бабушка стала отчитывать ее, назвала бабушку "бабой-ягой". Все это происходило, когда меня дома не было. Это уже второй случай, когда Маша так ведет себя с бабушкой. Когда я вернулась домой, бабушка громким голосом объявила мне, что у нее больше нет внучки... И все рассказала мне. К счастью, бабушка рассердилась на этот раз, кажется, по-настоящему. И я тоже очень просила ее выдержать характер, "не сдаваться". Не знаю, что будет дальше, а пока наша бабуся характер выдерживает. Машка даже удивлена. Приходит ко мне на кухню и говорит:

– Если хочешь, чтобы она тебя простила, надо заслужить.

– А так, что надо вести себя хорошо. Ты думаешь, набезобразничала, а потом придешь, попросишь прощения – и все? И простят тебя? Нет, могут и не простить, могут и разлюбить.

Из педагогических соображений покривила душой. Говорю:

– Я, мама, не знала, что ты можешь разлюбить.

– А я, мама, тебя всегда буду любить.

– Хорошо, мамочка, я не буду больше.

Весь вечер была предупредительна и вежлива. А на бабушку смотрела с некоторым удивлением. Теперь мне нужно следить за бабушкой, чтобы она не сдала позиций.

Маша у нас хворает. И, несмотря на это, бабушка держится с ней строго. Это ей не свойственно и, я чувствую, мучает ее. Маше скучно. Папа, который так много времени уделяет ей, уехал. А там, в Комарове, хворает. А хуже нет, когда папа и Маша хворают в разных местах.

4 ГОДА 5 МЕСЯЦЕВ

22-го мы с мамой должны ехать в Малеевку. Мама разбирается в своих вещах и говорит бабушке:

Машка (перебивает). Мамочка, возьми вот это, черненькое. Оно и не кричит, и не плачет. И это – совершенно серьезно, без какой-либо попытки шутить, острить, "хохмить".

Показываю ей глобус. Началось с того, что я сказал, что Земля круглая - вот такая, как этот глобус. Показал, где на глобусе Ленинград, где Москва, где Тбилиси. Даже Зеленогорск показал.

– Комарово – вот туточки, чуть-чуть пониже.

– А почему называется зимной шар? Он что – только зимой бывает?

Нарядилась, надела на голову картонный зеленый кокошник, из золотой елочной мишуры сделала себе длинную косу, стоит перед зеркалом и любуется. Я заглянул в комнату:

Медленно, медленно, поступью павы подходит ко мне. Я говорю:

Как это ни удивительно, она верит, что я не узнал ее. Тихо, совсем тихо говорит:

Потом опять – к зеркалу.

– Кто это?

– Фея?

– Принцесса?

Я говорю:

Радостно прыгает и хохочет. Но когда я вышел, она призналась матери:

17.1.61.

Вчера вечером "пела". Ни голоса, ни слуха у нее, насколько я понимаю, нет, а все-таки поет. Между прочим, когда мы пели с ней гамму – до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до, - она по ассоциации вспомнила стихи Шарля Кро в переводе Иннокентия Анненского. Стихов не помнит, но смело импровизирует:

Папаша моется у мами

Шипят рога у рамной брами...

Папаша бреется. У мамы

Шипит рагу. От вечной гаммы etc)

– Как это рога шипят?

x x x

До сих пор искажает, не может научиться (и не хочет учиться) правильно произносить некоторые слова.

Это она почтовые марки так называет. И упорно держится за этот гибрид (помесь марки и карточки).

Вчера вечером писала письмо дяде Ване Халтурину. Он на днях прислал Машке в подарок составленный им сборник толстовских рассказов. Еще недавно Машка не понимала и не могла понять, что такое буква, слог, слово. Теперь на каждом шагу:

x x x

Упорно говорит вместо "темно" – "димно". И не может, при всех усилиях, произнести "темно".

Рассказывала маме сказку:

– Ты куда, девочка?

– Зачем тебе в Союз писателей? В лесу тоже много елок.

...Ходила Мусенька целых три часа. Уже димно стало. Тут бабочка, которая летела, ущипнула вечер:

x x x

После очередного конфликта с родителями испытывает счастье примирения, отпущения грехов. Открыла шкаф ("Папочка, можно книги почитать? Папочка, можно шкаф открыть? Папочка, можно книгу достать?"). Достает книги, суетится, поминутно бегает ко мне:

Нет, это не подлизыванье. Это – любовь, которая прошла через такое испытание.

Третьего дня сказала маме:

– Как мне нравятся "Спящая красавица" и "Золушка"! Ах, как этот французский писатель Шар Перо хорошо пишет!..

Пересказывала мне толстовский рассказ "Филипок":

Я даже на стуле подскочил:

– На плите.

И только тут я понял, что городскому человеку ее поколения очень нетрудно спутать печь с плитой.

Сейчас спросила у меня:

– Барто.

– Барто – это тетя.

Очень удивлена. Не так-то часто встречаются тети-писатели. Чтобы не усложнять дела, я не сказал, что есть и дядя Барто.

Морозец 10o. Солнышко. Маша с бабушкой гуляют. Мама с папой собираются в дорогу – завтра уезжаем в Малеевку.

Показывает на своего закутанного в платок львенка Леву:

– А что у него?

Корь!!!

Маша знает, что детям не дают острого: ножей, ножниц, вилок и тому подобного. Собирается с мамой на прогулку. Пытается сама повязаться косынкой. Мама говорит:

– Гм... А что это – острая штука?

Разглядывает (в который раз) "Венеру" Джорджоне.

Вздыхает:

Знала бы наша милая тетя Шура, как высоко ставят ее в этом доме. А она еще "бабушкой Шурой" себя называет!..

Ох, до чего горько уезжать из Ленинграда на целый месяц! Четыре года назад это было куда проще.

28.2.61. Ленинград.

Третьего дня мама и папа вернулись домой. После Малеевки неделю провели в Москве, очень устали. Машка ждала нашего приезда с нетерпением. Из Москвы мы несколько раз звонили сюда и дважды говорили с Машей. Прощаясь, я ей сказал:

Слышу, как она, оторвавшись от трубки, взволнованным голосом сообщает бабушке:

Конечно, была уверена, что "скоро" – это минут через пятнадцать-двадцать. Весь месяц была здорова, гуляла, не кашляла, а перед самым нашим приездом простудилась и встретила нас бледная, с насморком, с кашлем, с повышенной температурой.

Читал ей вчера маршаковскую "Почту". Начало читали вместе, в два голоса, а дальше она стала забывать. Но когда я с грехом пополам дочитал поэму до конца, Машка говорит:

Выходит – помнит.

После чтения показывал кино... "Снегурочку" Маша смотрит с жгучим трепетом. Еще ничего не случилось ужасного, а она уже громко вздыхает и охает:

1.3.61.

Бедная Машка сидит по-прежнему дома. Температура невысокая, но она кашляет, носик у нее плачет, а на улице тоже – лужи и слякоть. Вечером вчера мы с мамой должны были пойти к Рахмановым, и мама имела неосторожность сообщить об этом Машке слишком заблаговременно – за обедом, так что вся вторая половина дня была для Машки отравлена. Перед уходом, когда мама уже одевалась, Маша сделала попытку несколько изменить ход событий:

– Как же можно завтра, если у дяди Лени сегодня день рождения?

x x x

В день отъезда нашего в Малеевку я рассказывал Маше, какие там, в Малеевке, хорошие, воспитанные дети. Идешь лесом, а навстречу тебе бегут по тропиночке, торопятся в школу деревенские мальчики и девочки. И все один за другим:

Машка:

– Нет, не знакомые. Такой там обычай хороший. Только одна девочка один раз не поздоровалась.

– Нет, наверно, девочка нехорошая. А мамы у нее, может быть, и нету.

Да, в Малеевке нас умилял этот славный обычай старины. Пожалуй, только в деревне он у нас и сохранился – да и то не повсюду. Вспомнил сейчас такой случай. В Москве на обратном пути мы остановились с Аленой в одной из останкинских гостиниц. Завтракали как-то в буфете. За соседним столиком пили кефир два парня, очень на вид славные. По разговору их я понял, что они приезжие, с Волги. Оба сидели за столом в кепках. И Элико им сказала:

Пареньки смутились, покраснели. Стянули кепки. И один, постарше, сказал:

Вот она – сила примера. И положительного примера. И отрицательного.

Мне часто, почти ежедневно, приходится бывать на почте. И вот что я там вижу. Среди нашей молодежи стало почему-то модным получать письма "до востребования". Чем это объяснить – не знаю. Может быть, влияние коммунальной квартиры с ее не очень хорошими нравами? А может быть, причины и поглубже. Впрочем, сейчас не об этом. Вот что из раза в раз я вижу. Подходит очередь, молодой человек протягивает в окошко паспорт или студенческий билет, девушка за барьером тщательно просматривает пачку писем, счастливым подает письма, неудачливым говорит "нет". А дальше? А дальше – счастливый берет письмо и паспорт, несчастливый - только паспорт, и оба молча один за другим поворачиваются и уходят. Ни разу (за последние несколько лет) я не слышал, чтобы кто-нибудь сказал "спасибо". "Пожалуйста" еще скажут иногда. Этому научило, быть может, "Волшебное слово" Осеевой. А спасибу – тому никто не учит, даже детская литература. И самое странное: девушке за барьером такое отношение к ней не кажется ни удивительным, ни обидным. Она привыкла. Таковы нравы. А со мной на почту очень часто ходит Машка.

И сколько раз – в саду или на улице – на глазах у Машки:

Отвечаю:

И редко-редко услышу в ответ "спасибо". Чаще и тут ограничиваются "волшебным словом". И в самом деле – волшебство свершилось, чего ради разводить дальше эти цирлих-манирлих?! В таких случаях я не ленюсь – окликаю парня или девочку, провожу небольшую разъяснительную беседу. Делаю это и для них и для Машки. Говорю:

Испуг, удивление. И – чаще всего с улыбкой:

3.3.61.

Показывала мне, как она здорово научилась одеваться. Даже лифчик застегивает. Правда, застегивает не как все, а собственным способом: сначала на руках застегнет, а потом уже лезет головой в этот маленький хомут.

Напялила на голову зеленый бумажный кокошник, держит в руках палку с надетым на нее зеленым целлулоидным шариком.

– Да? А сквозь стену можешь пройти?

Я объясняю.

Зима небывало гнусная, грязная, мозглая, сырая, бесснежная. Машка стояла у скамейки, разговаривала со мной и вдруг – плюх прямо в лужу! К счастью, вода не успела просочиться сквозь рейтузы и прочие обутки. Но пришлось все-таки идти домой. Под штанишки я запихал скомканную газету, и Маша стала криволапой. Дома на всякий случай растер ей ноги одеколоном.

Перед тем как плюхнуться в лужу, видели, как проходили в планетарий парами школьники и детдомовцы. Я рассказал, как в детстве тоже жил в детском доме. Слушала с интересом. Потом говорит:

5.3.61.

Мама дала нам по яблоку. Машка свое кое-как обкусала и спрашивает:

– А зачем же его бросать? Тут можно еще есть и есть.

– Куда бросить?

Я вспомнил и рассказал ей, как мальчиком в Харькове нашел на улице огрызок абрикоса, вымыл его у фонтана и съел. Сказал, что другая девочка или другой мальчик съели бы такое яблоко с косточками. Сказал, что в школе над ней смеяться будут:

Пронял дочку. Посмотрела на огрызок:

– Кусай – и все.

6.3.61.

Весь день я был занят. Вернулся поздно. Вечером заводили проигрыватель, слушали Грига, Чайковского, "Рондо каприччиозо" Сен-Санса, "Лунную сонату". Танцевали (импровизации под Сен-Санса и "Лебединое озеро").

Провожали бабушку! Ах, этот детский, инстинктивный, стихийный эгоизм! Казалось бы, Машка должна была весь день тянуться к бабушке, искать общения с ней. А она, наоборот, словно бы избегая тяжелых переживаний, все бегала ко мне, заводила со мной всякие игры. Со стороны могло показаться: вот бабушка уже не нужна. Уже вычеркнута. Уже отрезанный ломоть. Нет, конечно, – очень даже нужна. И очень даже не отрезанный ломоть. Но быть вчера с бабушкой – это значило прощаться, огорчаться, признаваться в любви и все время бередить рану, все время, ежеминутно, помнить о предстоящей разлуке...

Сейчас Машка предвкушает удовольствие: мама оттачивает – все сразу! - Машкины чешские цветные карандаши. Машка будет рисовать. Мама жалуется, что Маша рисует зеленые цветы.

– Не учить, значит?

– Ты, значит, хочешь, чтобы из нее выросла абстракционистка?

9.3.61.

Вчера весь день сидели дома. Перед сном мы читали с Машей английские песенки Маршака. Некоторые стихи (например, о котятах, которых выгнала, а потом пощадила хозяйка) она может слушать буквально без конца, то есть раз двадцать прослушает и:

Попросила подарить ей эту книгу. То есть в личную собственность. Подарил. Книга – единственный вид собственности, которая не портит человека.

Сегодня с утра сидит с мамой визави: мама разматывает синюю шерсть. Машка учит стихи. Спрашивает:

А вчера сказала:

Это все – из стихов.

Перед сном.

– Да, смажь, пожалуйста. Они у меня опять трескаются.

– Что ты морщишься? Не нравится?

– Мало ли что нам в жизни не нравится... а надо!..

– Мамочка, спрячь эту (серебряную) бумажку. Мы завтра, как проснемся утром, будем бусики делать. Ты до утра потерпишь, да? Ты руки вот так сожми и терпи.

С каждым днем Маша говорит правильнее по-русски. И в некоторых случаях мы с мамой даже огорчаемся. Например, она самостоятельно – никто ее никогда не поправлял – выправила в своем языке "галявит" на "говорит". А нам это "галявит" очень нравилось. Некоторые слова еще обтесываются. Раньше температура была "тимантулька". Сегодня слышу – говорит про свою куклу:

– Что, что у нее?

И при этом старается выговорить каждую букву отчетливо.

Мама вчера очень поздно легла, ночью ее разбудила Маша, просила пить. Вторично заснуть было трудно. К утру же мама разоспалась, видела себя во сне на "старинном" балу. Видела себя молоденькой девушкой. Танцевала в белом платье. Играла музыка. И вдруг вальсирующая мамся наша слышит:

– Думаю, это не меня зовут. Это – какую-то взрослую женщину.

– Мамочка, ты что во сне видела?

– А я тоже сон видела.

– Я видела, что наш Кисоня во сне смеялся!

Прохожу мимо столовой и вижу сквозь стеклянную дверь: Машка сидит на тахте, держит двумя руками крохотную бумажку от шоколада и читает что-то вслух кукле Эмме, которая сидит рядом. Приоткрыл дверь, заглянул.

– Я ей читаю, – говорит Маша.

– Да... газета... Хрущев...

Сегодня утром Машка сочинила стихи:

И пропал он под водой.

Стихи эти ей очень нравятся. Объясняла: написала эти стихи потому, что вспомнила, как один раз ходили на Неву и как там было красиво. Я маме говорю:

Думал, когда они октябрьскую иллюминацию смотреть ходили.

И я сразу вспомнил темный осенний вечер, домик Петра Великого, спуск к Неве между двумя драконами... Как видно, сильное впечатление произвело на Машу это зрелище: густая черная вода, шум невской волны... Но откуда шар земной? Когда я пришел завтракать, она записывала свои стихи! Да! Собственноручно записала (консультируясь в некоторых случаях со мной и с мамой) обе строчки. Я спрашиваю:

– Да, – ответила она. – Буду... Может быть.

16.3.61.

Вчера не гуляла. Весь день играла, читала, слушала мамино чтение, разглядывала со мной "Мурзилку" и "Костер". В "Костре" понравились рисунки Харкевича к повести Бикчентаева "Дочь посла": на девочку напала змея, девочка играет с обезьянкой, мальчик тонет и прочие заманчивые ужасы.

Утром сегодня спутала, обмолвилась:

x x x

– Да, видел.

– Во сне.

17.3.61.

Вечером была у меня. Слушала с интересом далеко не лучшую, довольно-таки тягомотную житковскую книгу "Что я видел".

Приходит мама и с трагическим юмором сообщает:

Лучше, мама, не пищи, -

Нет, дочка, довольно! Обойдешься без няньки, большая уже...

Мама с Машей ходили в гости к тете Леле Мороз. По пути мама показывала Машке все достопримечательности. Показала Медного всадника. Потом показала собор. Машу заинтересовали ангелы на кровле. Она привыкла, что почти все, о ком она спрашивает, уже умерли ("А где теперь Петр Великий?" – "Он уже умер". – "А где Пушкин?" - "Он умер".). Так и тут.

x x x

– Маша, зажги свет!

– Это почему?

Это называется – перезавоспитали!

Вчера показывал Маше открытки с видами Ленинграда. Показал фальконетовского Петра:

(Видела этот памятник несколько раз, на днях проезжала мимо него с мамой.) Сморщила лобик. Думает.

Смотрит на меня. По глазам вижу – сама чувствует: что-то не так.

x x x

– Мама, ты уже ела?

– Скажи: "Как видишь".

x x x

Маша пила чай.

Папа пил воду.

И Машка довольно бегло читала. Впрочем, "бегло" – не то слово. Долго смотрит на бумагу, пожимает плечами, ерзает:

А потом сразу:

Главное – понять, в чем фокус. Очень мешает, что буквы "эн", "эм", "бе", а не "б", "в", "н".

Вчера были у нас две московские дамы. Машка, как всегда при гостях, была хороша, мила, благонравна, чего нельзя сказать о гостьях. Хотя обе дамы педагогессы, ведут они себя при детях постыдно. Есть отвратительная манера обращения с детьми: сюсюканье. Но есть еще более ненавистный мне вид разговора с ребенком, когда взрослые развлекают себя малышом, растлевают его своими взрослыми похабностями и пошлостями.

– Машенька, маникюр ты скоро будешь делать?

Бывало, что в таких случаях я брал Машку за руку и выходил из комнаты.

Играла со своим любимчиком Чиполлино, взяла его за ноги и стала крутить. Бац! – ноги отлетели. В другую сторону летит туловище, а проросшая зеленым луком голова – та и вовсе закатилась под диван. Умоляла меня:

Не раз чинил ее кукол. Но тут починить невозможно.

– Как погиб?!! Он же игрушечный.

x x x

– Ты знаешь, какая у меня беда случилась. Чиполлино у меня сломался.

И это равнодушие взрывает Машку.

См. далее

Источник: http://www.lib.ru/RUSSLIT/PANTELEEW/masha.txt

см. другие книги в разделе "Чтение для мам и для всех" (Как любить ребенка, Дети пишут Богу, Культура семейных отношений и др),

Планирующим,

Беременным,

Дыхательные методики подготовки к родам,

Грудное вскармливание,

разделы Красота,

Благотворительность,

Детский сад,

Вопросы и ответы,

Справочник,

Популярные статьи,

Анализы

и другие разделы сайта.